Артём: Это был август. Я поехал по работе в Минск, и по приезде в Москву у меня поднялась температура, которая стабильно держалась около месяца. Интересно, что не было никаких
признаков ОРЗ или ОРВИ. Просто бессимптомная температура не ниже 40. В дни, когда было совсем тяжело, меня снимали с вечеринки и вызывали неотложку. Врачи делали оживляющий укол, а на следующий день я вставал и шёл на работу. Пахал без
выходных 7/0 — это называется ипотека. Такие вот приступы повторялись раз в два-три дня, и я, разумеется, решил сходить в больницу. Мне выписали противовирусные и отпустили. А ещё спросили: «Тебя никто не пугал случайно?» К тому моменту у меня уже начались проблемы с речью. Как я узнал намного позже, тогда случился первый инсульт, который как раз и локализовался в речевом центре. Всего я перенёс три инсульта. Третий оказался с
обширнейшим кровоизлиянием. Башню снесло, как видишь, конкретно. Впрочем, обо всём по порядку. Я пропил курс противовирусных, и вроде бы стало легче, но спустя неделю, на
выходных, приступы лихорадки повторились совсем жёстко. В понедельник я решил ещё раз сходить в поликлинику, и прямо на приёме у врача меня хватил удар. Я просто вошёл в кабинет и упал. Когда очнулся, начался какой-то кошмар, который я плохо помню.
Сначала меня отвезли в инфекционную больницу, где врачи даже не подозревали инсульт. Когда же его обнаружили, то кровоизлияние было очень обширным. Врачи не знали, что со мной делать. Был собран экстренный консилиум, потому что счёт шёл на минуты. Пришлось делать трепанацию черепа, удалять часть кости и мягких тканей. Пять часов нейрохирурги боролись за мою жизнь. Пользуясь случаем, хотелось бы ещё раз выразить огромную
благодарность врачам 67-й больницы, в первую очередь заведующему региональным сосудистым центром Марку Алексеевичу Лоскутникову — человеку, который непосредственно
спас меня, помогал в реабилитации и восстановлении.
Аня: Ты помнишь, как очнулся после операции?
Артём: Помню, но эти деньки лучше не вспоминать. У меня
полностью парализовало левую сторону тела, то есть левая рука и
нога не работали вообще. Наверное, где-то через месяц я пришел в
себя. Но состояние это было абсолютно аморфное – я ничего не
соображал. Память исчезла.