«Мы такие, какие мы есть,
и нет ничего более абсолютного»
и нет ничего более абсолютного»
Алина Ахмерова — студентка Сеченовского университета и будущий
детский врач, с семи лет живущая с сахарным диабетом I типа. Алина
рассказала, почему девушкам не стоит недооценивать опасность
сахарного диабета и как нарушение углеводного обмена стало частью
её жизни.
детский врач, с семи лет живущая с сахарным диабетом I типа. Алина
рассказала, почему девушкам не стоит недооценивать опасность
сахарного диабета и как нарушение углеводного обмена стало частью
её жизни.
Аня: Расскажи, как ты и твоя семья узнали о том, что у тебя сахарный диабет?
Алина: В семь лет я сильно простудилась, но затем довольно быстро выздоровела. Моментально, я бы сказала. Через пару дней я начала пить очень много воды, часто ходить в туалет (за ночь бывало по 5-6 раз), но мы даже и не думали о сахарном диабете. В один из таких дней позвонила бабушка, и мама рассказала ей о том, что со мной происходит. Бабушка посоветовала сдать кровь. Мы пошли в поликлинику, где заведующая начала меня нюхать, потому что от детей обычно пахнет ацетоном. Сдала мочу и кровь на анализы. Сахар
был около 13, и меня сразу же отправили в Морозовскую больницу, где всё довольно быстро подтвердили. Так началась моя жизнь с диабетом.
Алина: В семь лет я сильно простудилась, но затем довольно быстро выздоровела. Моментально, я бы сказала. Через пару дней я начала пить очень много воды, часто ходить в туалет (за ночь бывало по 5-6 раз), но мы даже и не думали о сахарном диабете. В один из таких дней позвонила бабушка, и мама рассказала ей о том, что со мной происходит. Бабушка посоветовала сдать кровь. Мы пошли в поликлинику, где заведующая начала меня нюхать, потому что от детей обычно пахнет ацетоном. Сдала мочу и кровь на анализы. Сахар
был около 13, и меня сразу же отправили в Морозовскую больницу, где всё довольно быстро подтвердили. Так началась моя жизнь с диабетом.
Аня: Как проходили твое детство и школьная жизнь?
Алина: Было сложно. Более того, обстановка в школе стала одной из причин моей болезни, ведь сахарный диабет, как ты знаешь, это многофакторное и многопричинное заболевание. У меня были не самые лучшие отношения с моей классной руководительницей, которая меня в прямом смысле гнобила. Чем-то я ей не понравилась. Сложно понять чем, особенно когда тебе семь лет. Естественно, это сказывалось на мне негативно: я приходила домой и рыдала навзрыд каждый день. Ещё один случай был зимой в парке «Коломенское», когда мальчик на горке специально прилетел мне ногами в живот. Я, если честно, плохо помню тот день, но мама говорит, что я дико мучилась.
Аня: Когда классная руководительница узнала о твоей проблеме, она изменила своё отношение?
Алина: Нет, она продолжала издеваться. Но я терпела её только первый год, а во второй класс уже пошла в другую школу, где коллектив был получше и преподаватель поадекватнее. Все знали, что у меня диабет, переживали и старались поддержать.
Алина: Было сложно. Более того, обстановка в школе стала одной из причин моей болезни, ведь сахарный диабет, как ты знаешь, это многофакторное и многопричинное заболевание. У меня были не самые лучшие отношения с моей классной руководительницей, которая меня в прямом смысле гнобила. Чем-то я ей не понравилась. Сложно понять чем, особенно когда тебе семь лет. Естественно, это сказывалось на мне негативно: я приходила домой и рыдала навзрыд каждый день. Ещё один случай был зимой в парке «Коломенское», когда мальчик на горке специально прилетел мне ногами в живот. Я, если честно, плохо помню тот день, но мама говорит, что я дико мучилась.
Аня: Когда классная руководительница узнала о твоей проблеме, она изменила своё отношение?
Алина: Нет, она продолжала издеваться. Но я терпела её только первый год, а во второй класс уже пошла в другую школу, где коллектив был получше и преподаватель поадекватнее. Все знали, что у меня диабет, переживали и старались поддержать.
Аня: Как ты контролировала инсулин в школе?
Алина: С этим проблем не было. Я соблюдала все правила и вкалывала инсулин, когда это было необходимо.
Аня: Сталкивалась ли ты в средней и старшей школе с жестокостью одноклассников?
Алина: В седьмом классе мы поменяли место жительства и я, соответственно, перешла в другую школу, в которой дети стали издеваться. Я ничего не рассказывала о своей болезни. Не то, чтобы я хотела скрыть свою историю, просто не находила нужным распространяться об этом. Никто не спрашивал — я не говорила. В начале учебного года я часто выходила на уроках, нервничала, ела сахар, когда он падал в крови. Мальчики не понимали, что со мной
происходит, и решили сходить к медсестре, чтобы всё разузнать. Она им и рассказала о моей болезни, после чего начались шутки типа «Мы съедим весь сахар, и ты сдохнешь». Один одноклассник даже сломал мне глюкометр. Это продолжалось до тех пор, пока я не подружилась с одним из этих самых мальчиков. Ну а в старших классах все уже подросли и стали спокойно относиться ко мне и особенностям моей жизни.
Алина: С этим проблем не было. Я соблюдала все правила и вкалывала инсулин, когда это было необходимо.
Аня: Сталкивалась ли ты в средней и старшей школе с жестокостью одноклассников?
Алина: В седьмом классе мы поменяли место жительства и я, соответственно, перешла в другую школу, в которой дети стали издеваться. Я ничего не рассказывала о своей болезни. Не то, чтобы я хотела скрыть свою историю, просто не находила нужным распространяться об этом. Никто не спрашивал — я не говорила. В начале учебного года я часто выходила на уроках, нервничала, ела сахар, когда он падал в крови. Мальчики не понимали, что со мной
происходит, и решили сходить к медсестре, чтобы всё разузнать. Она им и рассказала о моей болезни, после чего начались шутки типа «Мы съедим весь сахар, и ты сдохнешь». Один одноклассник даже сломал мне глюкометр. Это продолжалось до тех пор, пока я не подружилась с одним из этих самых мальчиков. Ну а в старших классах все уже подросли и стали спокойно относиться ко мне и особенностям моей жизни.
Аня: Расскажи об особенностях твоего питания.
Алина: Сахарный диабет 1 типа — это когда тебе вроде как можно употреблять всё, но надо точно знать, что считать и сколько ставить. В организме наблюдается постоянный недостаток инсулина, поэтому нужно постоянно следить за его уровнем. Если правильно и ответственно подходить к приёму инсулина, то ограничений нет почти никаких. Когда я была маленькой, то ела в определённое время, определённую пищу и определённую дозу под контролем мамы, но с возрастом, начав в этом детально разбираться, такой проблемы уже не было. У меня, конечно, возникали вопросы, почему я должна ставить уколы, почему я должна считать инсулин, почему другие люди этого не делают.
Аня: Когда ты думаешь о будущем, не возникают ли у тебя страхи? Ведь у сахарного диабета много поздних осложнений, с которыми не всегда удаётся во время справляться.
Алина: Сахарный диабет 1 типа — это когда тебе вроде как можно употреблять всё, но надо точно знать, что считать и сколько ставить. В организме наблюдается постоянный недостаток инсулина, поэтому нужно постоянно следить за его уровнем. Если правильно и ответственно подходить к приёму инсулина, то ограничений нет почти никаких. Когда я была маленькой, то ела в определённое время, определённую пищу и определённую дозу под контролем мамы, но с возрастом, начав в этом детально разбираться, такой проблемы уже не было. У меня, конечно, возникали вопросы, почему я должна ставить уколы, почему я должна считать инсулин, почему другие люди этого не делают.
Аня: Когда ты думаешь о будущем, не возникают ли у тебя страхи? Ведь у сахарного диабета много поздних осложнений, с которыми не всегда удаётся во время справляться.
Алина: Разумеется, они есть. Во-первых, развею заблуждение — сахарный диабет первого типа по наследству не передаётся. Точнее, вероятность передачи крайне мала и составляет около 2-3 %. К тому же в моём случае диабет не наследственный, а приобретенный.
Огромнейший страх присутствует в вопросе вынашивания ребенка. Потому что у беременных женщин-диабетиков бесчисленное количество строгих правил относительно ведения беременности. На сегодняшний день я могу сказать, что не выношу ребенка. Будет
выкидыш, потому что на таких то низких, то высоких сахарах, которые у меня бывают сейчас, он просто не выживет, а если и выживет, то будет с серьезными заболеваниями или синдромами. Проблема в том, что наблюдаются крайне резкие и волнообразные
скачки уровня глюкозы, а это недопустимо, когда в твоём организме развивается другой организм, очень чувствительный к этим малейшим перепадам. Именно поэтому я решила перейти на помпу (инсулиновая помпа — устройство для введения инсулина при
лечении сахарного диабета, также известном как терапия с непрерывным подкожным введением инсулина).
Огромнейший страх присутствует в вопросе вынашивания ребенка. Потому что у беременных женщин-диабетиков бесчисленное количество строгих правил относительно ведения беременности. На сегодняшний день я могу сказать, что не выношу ребенка. Будет
выкидыш, потому что на таких то низких, то высоких сахарах, которые у меня бывают сейчас, он просто не выживет, а если и выживет, то будет с серьезными заболеваниями или синдромами. Проблема в том, что наблюдаются крайне резкие и волнообразные
скачки уровня глюкозы, а это недопустимо, когда в твоём организме развивается другой организм, очень чувствительный к этим малейшим перепадам. Именно поэтому я решила перейти на помпу (инсулиновая помпа — устройство для введения инсулина при
лечении сахарного диабета, также известном как терапия с непрерывным подкожным введением инсулина).
Аня: Как она работает?
Алина: Имеются две шприц-ручки — длинная и короткая. Длинную ставишь раз или два раза в сутки. В течение дня она пытается выровнять уровень сахара. То есть за день он даёт одинаковый выброс инсулина. А короткий ставится на высокий сахар, либо на еду.
Помпа подстраивается под организм и особенности его биоритмов, выпрыскивая инсулин микродозами. Скачков не наблюдается, поэтому сахара приблизительно ровные, а это, как я уже сказала, играет принципиальное значение при планировании и ведении
беременности.
Аня: В следующем году ты заканчиваешь медицинский. Уже определилась с выбором специальности?
Алина: Выбираю между неонатологией и эндокринологией. С одной стороны, хочется помогать таким, как я; с другой – тащусь от грудничков. Однако стоит понимать, что работа в неонатологии подразумевает огромнейшие личные жертвы. Нужно посвящать себя
полностью и без остатка. По личному опыту знаю, что врач-диабетик совершенно иначе относится к ребенку, который сталкивается с болезнью и узнаёт о всех спецификах своего углеводного обмена. Такой педиатр лучше его понимает и лучше чувствует особенности не
только физиологического, но и психологического характера, просто потому что сам через всё это проходил. От ребёнка, соответственно, отдача иного уровня: он не воспринимает тебя, как злого врача, а скорее наоборот – как доброго наставника, готового поделиться
опытом.
Аня: Что для тебя сейчас сахарный диабет?
Алина: Сахарный диабет – это не болезнь, а образ жизни, который я давно поняла и приняла. Я не считаю себя другой, поэтому просто пытаюсь сделать всё, чтобы моё существование не отличалось от жизни других людей. Я не задаюсь вопросами типа «Боже, почему я?»
Бессмысленное и абсолютно утопичное занятие, ведь не на все вопросы есть однозначные ответы. Мы такие, какие мы есть, и нет ничего более абсолютного.
10. 10. 2018
Интервью: Анна Кращук
Фото: Игорь Тормышов, Илья Шадрин,
Алина: Имеются две шприц-ручки — длинная и короткая. Длинную ставишь раз или два раза в сутки. В течение дня она пытается выровнять уровень сахара. То есть за день он даёт одинаковый выброс инсулина. А короткий ставится на высокий сахар, либо на еду.
Помпа подстраивается под организм и особенности его биоритмов, выпрыскивая инсулин микродозами. Скачков не наблюдается, поэтому сахара приблизительно ровные, а это, как я уже сказала, играет принципиальное значение при планировании и ведении
беременности.
Аня: В следующем году ты заканчиваешь медицинский. Уже определилась с выбором специальности?
Алина: Выбираю между неонатологией и эндокринологией. С одной стороны, хочется помогать таким, как я; с другой – тащусь от грудничков. Однако стоит понимать, что работа в неонатологии подразумевает огромнейшие личные жертвы. Нужно посвящать себя
полностью и без остатка. По личному опыту знаю, что врач-диабетик совершенно иначе относится к ребенку, который сталкивается с болезнью и узнаёт о всех спецификах своего углеводного обмена. Такой педиатр лучше его понимает и лучше чувствует особенности не
только физиологического, но и психологического характера, просто потому что сам через всё это проходил. От ребёнка, соответственно, отдача иного уровня: он не воспринимает тебя, как злого врача, а скорее наоборот – как доброго наставника, готового поделиться
опытом.
Аня: Что для тебя сейчас сахарный диабет?
Алина: Сахарный диабет – это не болезнь, а образ жизни, который я давно поняла и приняла. Я не считаю себя другой, поэтому просто пытаюсь сделать всё, чтобы моё существование не отличалось от жизни других людей. Я не задаюсь вопросами типа «Боже, почему я?»
Бессмысленное и абсолютно утопичное занятие, ведь не на все вопросы есть однозначные ответы. Мы такие, какие мы есть, и нет ничего более абсолютного.
10. 10. 2018
Интервью: Анна Кращук
Фото: Игорь Тормышов, Илья Шадрин,
